Ковыряния в израненном сердце приносят почти невыносимую боль. Но разве не Ты сказал: «Вникай в себя и в учение»? А это значит - сравнивай себя, свои поступки, свои чувства, с тем, что написано. Но когда начинаешь сравнивать, боль неизмеримо усиливается. В Твоем Свете видны все изъяны, все пятна, и как тут не возненавидеть свою собственную душу, особенно когда чувствуешь Твои нежные прикосновения, когда понимаешь как сильна Твоя любовь. О, нет! не ласкай так нежно, не люби так преданно! Ах, что я говорю? Я не смогу жить без Твоей любви, я не смогу дышать, если не стану пить от Твоего Духа. Ты нужен мне как хлеб. Я умираю от голода, если не ощущаю Твоего присутствия, я погибаю от жажды, если не пью Твое вино.
Почему Ты позволяешь кровоточить моему сердцу? Зачем Ты причиняешь мне страдания Своей возвышенной любовью? И почему так сладко от этой боли? В ней жажда достичь совершенства и невозможнось достичь, в ней тоска по кристальной чистоте и отвратительная обнаженность вселенской грязи, в ней исцеление и врачевание последствий греха.
Ты просишь меня потерпеть. Хорошо, Господь.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Жемчужина - Наталия Минаева Не торопись себя подать на праздный стол утех, ты в перламутр облекись, сокрытая от всех. Когда же Мастера рука оправу подберет... твоя жизнь в Его руках, в Его времени есть все для тебя.
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
